Капитан [СИ] - Андрей Алексеевич Панченко

врача.

Пока идёт суета с приёмом раненых и осмотром аварийного судна я связываюсь с базой и докладываю начальству обстановку. Мне приказано оставить на борту повреждённого траулера аварийную команду и идти на поиск эсминцев и всё время быть на связи, помощь уже в пути, так же мне предписывалось посетить место недавнего боя и по возможности спасти выжившие экипажи погибших судов. В случае обнаружения немецких эсминцев мы должны передать на базу координаты и уходить под прикрытие береговых батарей.

— Это хреново — мрачнеет Сидоренко, как только узнает о приказе, полученном с базы — у немецких эсминцев ход под сорок узлов, а у нас только четырнадцать. Они и увидят нас раньше, у них наверняка есть локатор. Пока наши подойдут от нас даже кругов на воде не останется.

— Пока мы тут круги нарезать будем может и успеют — задумчиво предполагаю я — хотя кого они направят? У нас тоже всего три эсминца, а сторожевики ход имеют как у нас и вооружение не на много лучше. Может авиацию на них наведут?

— Ты погоду видел командир? Какая авиация? — не соглашается со мной Сидоренко — «дивизион плохой погоды» отправят скорее всего, а и они против немецких эсминцев не пляшут.

«Дивизион плохой погоды» — так называли все сторожевые корабли серии «Ураган» как раз из-за их серии и самих названий сторожевиков, которые и получили свои имена в честь природных стихийных бедствий. На Северном флоте их сейчас три: «Ураган», «Смерч» и «Гроза». Самые большие и мощные корабли флотилии. Водоизмещение больше шестисот тонн, дина больше семидесяти метров, могут развивать скорость до двадцати трёх узлов и вооружены двумя сто двухмиллиметровыми орудиями главного калибра, двумя зенитными орудиями и пятью ДШК, имеют один торпедный аппарат, два бомбосбрасывателя, два бомбомета, экипаж больше ста человек. Вроде наш «Шторм» вооружен ненамного хуже, но разница между нами огромная. На сторожевых кораблях есть локаторы и дальномеры, посты управления огнём и обученный экипаж, у них скорость в два раза выше, и они в состоянии открыть по противнику огонь намного кабельтовых раньше, чем мы. Но всё равно, против немцев они всё равно что юниоры против мастера спорта, нам доводили ТТХ действующих в этих водах немецких судов, те и новее, и больше, и быстрее, да и вооружение их на порядок превосходит наше, в общем если подмогой выступят наши «Ураганы», то может так оказаться, что им самим помощь потребуется. Тут не нас надо отправлять, а самолёт разведчик, да по его наводке и разбомбить к чертям собачим этих волков.

Через полчаса поступил доклад от Иваныча. Траулер в состоянии дойти до порта, даже с имеющимися повреждениями. Теперь нас уже ничего не держит, оттягивать неизбежное больше не получится. С тяжёлым сердцем, оставив поврежденное судно на попечение аварийной партии и остатков его экипажа, я направил свой бывший китобоец в сторону прошедшего недавно боя.

Мы все в напряжении и сосредоточены как некогда. Радист мучает радиопеленгатор, наблюдатели осматривают свои сектора, а наш тральщик идёт полным ходом, команда заняла свои места на боевых постах. Пока мы противника не видим, но это не значит, что он не видит нас. Несмотря на холодную и ветреную погоду я весь мокрый от пота, сердце почти выпрыгивает из груди.

О том, что тут когда-то рвались снаряды, гибли люди и погибали корабли напоминают только немногочисленные обломки и масляные пятна. На месте боя мы были уже через час. С воды удалось подобрать только один труп который мёртвой хваткой вцепился в пробитые пулями обломки шлюпки. Да и умер он не от переохлаждения, его застрелили из пулемёта прямо в воде. Кусок борта был как решето покрыт пулевыми отверстиями, выживших немцы добили прямо в море, так и не оказав им помощь. На палубе, возле погибшего моряка, со снятыми головными уборами застыла палубная команда и боцман Гриша, на его лицо страшно смотреть, он просто скрипит зубами от ярости и гнева.

— Надо найти этих сук командир! — на мостике со мной Изя, вечно вежливый партработник сейчас не стесняется в выражениях, я обвожу взглядом свою команду и вижу только молчаливое согласие со словами замполита и мрачную решимость отомстить. Да и мне самому, привыкшему к виду крови и запаху смерти, который всегда разносится с разделочной палубы китобазы или береговых разделочных пунктов, не по себе смотреть на разбитый череп молодого матроса и его лицо, застывшее в гримасе боли и ужаса. Паренёк был очень молод, ему едва можно дать двадцать лет.

— Найдём, или мы или другие, но они своё получат! — отвечаю я, в отличии от остальных мне продолжать поиск совсем не хочется, на месте этого матросика может оказаться любой член моего экипажа.

Поиск продолжается, «Шторм» уходит от места побоища в открытое море, всё дальше и дальше от берега, который в случае опасности может дать нам укрытие и спасти от смерти.

К ночи мы немецких рейдеров так и не нашли. Но были и хорошие новости. Одну из шлюпок с погибших кораблей подобрал проходящий мимо грузовой транспорт. Выжившие видели нас, но сигнал не подавали, опасаясь, что к месту боя вернулся один из потопивших их эсминцев. Шлюпка была полна раненых и убитых, как мы и предполагали, перед уходом один из немецких уродов прошёлся по оставшимся в живых советским морякам из двух пулемётов, даже не пытаясь поднять пленных к себе на борт. С базы пришёл приказ возвращаться, ночью от нас толку как от козла молока. Облегченно вздохнув я повернул тральщик на обратный курс, наше патрулирование и дозор закончены, мы выжили в очередной раз.

* * *

Прошла неделя с нашего возвращения в порт, мы часто выходили в море: днем — на траление, ночью — в ближний или дальний дозор. Команда спит урывками, а я так вообще, почти не могу себе позволить сон больше трёх-четырёх часов в день. Почти каждую ночь в районе порта и фарватера пролетают немецкие самолёты, когда одиночки, а когда и целыми группами. Бывает, что они сбрасывают бомбы и мины, а бывает, что просто производят разведку, но после каждого пролёта тральщики выходят на свою опасную работу. Начальство порта не хочет повторения недавнего инцидента, когда флотилия оказалась запертой минами на своей базе.

По распоряжению контр-адмирала, были оборудованы специальные береговые посты, непрерывно следившие за водной акваторией. Кроме того, в ночное время выставлялись наблюдатели на катерах и шлюпках. Это позволяло точно определять места пролёта немецких самолетов и падения мин. Если удавалось засечь место куда упала мина, его обвеховывали и утром тральщики уничтожали её. В штабе флотилии велась карта минной обстановки, с которой нас знакомили чуть ли не два раза в день. В принципе, обстановка в районе Архангельска была довольно спокойной, крупных налётов авиации противника пока не было, наделавшие дел рейдеры больше в поле зрения дозорных судов и разведывательных самолётов не попадались. Это затишье и радовало меня и беспокоило, по сводкам финские войска перешли в наступление и грозились отрезать Мурманск и Архангельск от большой земли, на этом фоне затишье вызывало только подозрение.

В один из дней, после возвращения с планового траления, которое как и все прежние не принесло результатов, меня вызвали в штаб, к контр-адмиралу. Долинин был хмур, только по его внешнему виду я понял, что нас сейчас собираются сунуть в очередную задницу. Булки предательски сжались, когда я, стоя по стойке смирно докладывал о своем приходе. Если простого старшего лейтенанта вызвали на ковер к начальнику флотилии ничего хорошего ждать не приходится.

— Садись Виктор, разговор долгий предстоит — адмирал указал мне рукой на стул возле стола, на котором была разложена подробная карта и за которым уже сидело несколько работников штаба. Я тут же рухнул на предложенное место, устал я до чертиков и в это время я обычно ложился спать, чтобы к ночи хотя бы немного себя чувствовать в форме, сегодня мы выходим в очередной дозор.

— Смотри лейтенант, это Беломорканал — адмирал ткнул карандашом в карту — скоро конец навигации, но мы по каналу отправляем баржи с вооружением до сих пор. Обстановка на канале сложная, постоянные бомбёжки как шлюзов и плотин, так и проходящих судов. В конце июня произошёл первый налёт на шлюзы. Атаке подверглись шлюзы с шестого по девятый. Эти шлюзы были выбраны не случайно: на этом участке имеет место большой перепад высот, между шлюзами семь и восемь находится водораздел, поэтому разрушение даже одного из перечисленных шлюзов делает